Бобруйск революционный Последние дни перед Октябрем в нашем городе

Когда в Петрограде в июле-октябре 1917-го происходили революционные события, то и во всегда насыщенном войсками Бобруйске был создан Совет солдатских депутатов. В первом его воззвании к населению были и такие слова: «В Петрограде свершился переворот, власть перешла в руки рабочих и крестьян. Призываем к спокойствию и ожиданию дальнейших указаний из Петрограда…»

Но спокойствия в нашем городе на Березине в те дни было мало.

Сила в штыках

Не только на силу слова полагались бобруйские революционеры. Совет располагался в особняке на Муравьевской улице, где позднее находился Дом учителя (сегодня – многоэтажка с банком «Сбер» на Социалистической – прим. А.К.), а во дворе его дежурил казачий отряд с вахмистром во главе – для быстрого усмирения возникавших беспорядков. Кроме того, наготове была автомашина с 5-6 вооруженными солдатами, а в бараках на полигоне между крепостью и городом размещался отряд преданных делу революции солдат-­добровольцев.

И вскоре представился случай проверить их надежность. Из Минского штаба сообщили, что в город следует санитарный поезд с ранеными и больными офицерами, не желающими проходить лечение в Бобруйске, а требующими направить их в Ростов. Тон в этой бузе задавало большинство из казачьих чинов. Требовалось разгрузить этот эшелон в нашем городе и направить его пассажиров в Бобруйский госпиталь.

Поэтому к прибытию поезда на станции Березина уже был революционный отряд под началом Льва Ливенсона. Столпившиеся на перроне казаки из вагонов митинговали, требовали отправки эшелона. Их стали уговаривать отправиться в местный госпиталь. Обстановка накалялась. Учитывая, что многие офицеры-­казаки были при оружии, Ливенсон предложил продолжить разговор с их представителями в Совете. И только там удалось убедить продолжить лечение раненых и больных в Бобруйске.

Градус революции

В другой раз из Минска поступил приказ: остановить на мосту через Березину отправленный из губернского центра состав из цистерн со спиртом и вылить их содержимое в реку. На выполнение этой задачи вновь отправился революционный отряд Левинсона, прямо как в романе А. Фадеева «Разгром». С вечера бойцы залегли на насыпи неподалеку от железнодорожной станции Березина, откуда уже потянулись с ведрами и другой посудой люди к мосту. Наиболее удачливые успели еще подставить тару под струи «живительной влаги», другие черпали речную воду со спиртом, но все в конце концов были разогнаны. По­явившихся в городе немало пьяных солдаты ревотряда развезли на автомашинах по местам проживания.

Борьба с корниловцами

В наш город на Березине прибыла одна корниловская часть, которая стала хозяйничать в крепости и даже успела захватить почту на Ольховской улице. Совет солдатских депутатов предупредил все свои комитеты в полках о необходимости быть готовым дать отпор корниловцам. Из частей прибыли команды для защиты зданий телефонной станции и военной радиостанции, освобождение же почты с их помощью наметили на утро.

Не желая кровопролития, утром следующего дня бобруйские революционеры начали с переговоров в штабе корниловского батальона. Упорно не желавшим освобождать помещения почты пришельцам Совет в лице все того же Ливенсона заявил ультиматум: в случае отказа очистить здание и при оказании сопротивдения казармы и орудия корниловцев будут уничтожены! В тот же день почта перешла под контроль Совета солдатских депутатов без каких бы то ни было жертв. Оставалось довершить начатое дело – убрать корниловский батальон из Бобруйска вовсе.

Солдатские депутаты с этой целью решили послать свою делегацию к командующему 2-й армией в Слуцк. Для выполнения задачи были выбраны проверенные товарищи Ливенсон и Петухов, которые и направились к генералу, носившему звучную фамилию Суворов. Командующий принял их довольно приветливо, сказав, что наслышан о деятельности Бобруйского Совета и одоб­ряет ее. Словом, он пообещал вывести батальон корниловцев из нашего города и сделал это.

Командировка в Петроград

Действия Бобруйского Совдепа между тем выходили и за пределы Беларуси. На гарнизонном собрании была избрана делегация из двух минчан и трех бобруйчан, которые должны были отправиться в эпицентр революции – Пет­роград. Заочно бобруйское воинство проголосовало за неких капитана Генерального штаба и прапорщика из Минска, а наяву – за своих родненьких Пет­росяна, Петухова и Ливенсона.

Прибыв в российскую столицу, они сразу побывали в Совете рабочих и солдатских депутатов, где были внимательно выслушаны и получили одобрение своей работы. На следующий день белорусскую делегацию принимал председатель Государственной думы Родзянко и иже с ним группа ее депутатов. Вот как вспоминал об этом почти через полвека Лев Борисович Ливенсон: « И если при входе в здание мы видели шумные митинги, слышали пение «Марсельезы», то у входа в кабинет  Родзянко стоял юнкерский караул. Хозяин обратился к нам: «Воздействуйте на Совет рабочих и солдатских депутатов…» Наступает длительная пауза, вся наша пятерка молчит. Молчат капитан генштаба, вольноопределяющийся Петросян, которые выше меня чином. Я внутренне нервничаю, мысленно сокрушаясь – для чего же гарнизон Бобруйска послал нас сюда? Наконец, не выдерживаю: «Разрешите! Я говорю от имени казармы, от имени солдат. Они всегда при чтении нового закона спрашивают: согласован ли этот закон с солдатскими и рабочими депутатами?». На эти мои слова уже реагирует один из думцев, находящихся в кабинете, говоря, что дума не обязана согласовывать принимаемые законы с Советами. Тогда я достаю из кармана газету со статьей министра иностранных дел Временного правительства Милюкова, в которой он заявляет, что мир без аннексий и контрибуций, без Дарданелл просто немыслим, что я и зачитываю. На это уже реагирует другой думец, говоря, что это мнение Милюков высказал не как министр, а как частное лицо. На этом наш диалог закончился».

Мнение Родзянко и его временщиков расходилось с позицией большевиков, о чем и заявили бобруйские делегаты. Думцы, едва не скрипя зубами, приняли это к сведению. Как вспоминал товарищ Ливенсон, он получил за это выговор от руководителя делегации капитана генштаба. Между ними даже вышел спор, в котором солдат выдвинул единственный аргумент – не отмалчиваться послали его в столицу воины Бобруйского гарнизона.

Белопольская опасность

Из штаба Западного фронта в Минске наш Совет получил распоряжение быть готовым к встрече польских беженцев в сопровождении жолнеров, направлявшихся через Бобруйск в Польшу. Предписывалось обеспечить железный порядок и не дать поднять голову контрреволюции. И вскоре польские военные стали прибывать в город, начали буквально терроризировать население. Бобруйчане очень боялись, что начнутся печально известные им погромы. На чрезвычайном заседании городской думы член Совета солдатских депутатов Лев Ливенсон потребовал принять меры по дополнительному освещению окраинных улиц, «чтобы нашим патрульным было легче действовать».

Совет солдатских депутатов протестовал против произвола белополяков, вел переговоры с их командованием. Возглавлял Совет либерал, военврач подполковник Домогаров, коллегами его были тоже военные врачи полковник крайне правых взглядов и некто Душман, а также вольноопределяющийся Петросян, рядовой автомобильной роты Петухов и упоминавшийся уже Ливенсон. Не всегда им удавалось договориться с ясновельможными панами. Поэтому новая власть налаживала в основном контакты с массами в казармах через солдатские комитеты.

Один из когорты революционеров

Между тем события разворачивались стремительно. Наступил 1918 год, когда войска германского кайзера оккупировали Беларусь, в Бобруйске обосновался взбунтовавшийся польский корпус генерала Довбор-Мусницкого, революционный отряд в нашем городе был распущен. Лев Ливенсон, предупрежденный бобруйчанами о его поиске польскими захватчиками, переодевшись в цивильное, на лошадях через Паричи отправился в Мозырь. Так закончилась история солдата из 55-й команды выздоравливающих, успевшего поработать на Октябрьскую революцию в нашем городе.

В последующие годы Лев Борисович был уполномоченным Харьковского гублес­кома, членом президиума Курского губпроф­совета. Восстанавливал и руководил писчебумажной и табачной фабриками в Курской области, с 1930-го по 1941-й возглавлял стройконтору и был заместителем горстройтреста в российском Курске.

Александр Казак,

Фото из архива автора и открытых источников интернета.