Бобруйск нравился не только «сыновьям лейтенанта Шмидта». Как наш город приобретал облик высококультурного места

К тому времени, когда Ильф и Петров начали писать свой роман «Золотой теленок», наш город на Березине уже заслужил право украсить страницы бессмертного произведения. Незабываемый пассаж о Бобруйске как высококультурном месте, в который хотели попасть все «дети лейтенанта Шмидта», вполне подтверждается фактами развития его до и после начала первой советской пятилетки. И вот почему: в нашей приберезинской столице все делалось вопреки описанному в романе.

С одной из двух бед боролись камнями

Мостовые стали вдвое шире, тротуары
сузились до размера табачной
бандероли («Золотой теленок»).

Со второй половины апреля 1926 года начались общественные работы по замощению бобруйских улиц. Но сделать шире их не планировалось, поскольку доставлено в город было только около 80 кубометров камня, еще 430 кубов булыжника для мостовых было заготовлено в окрестностях местечек Свислочь и Паричи. Первоначально на производство работ испрашивалось 96 тысяч рублей, но ассигновано было меньше половины, что заставило местную власть сократить предполагавшийся объем работ. Спасая ситуацию, наш горсовет сам себе постановил «войти с ходатайством в Совет Народных Комиссаров об отпуске дополнительных средств». Намечалось на мощении улиц занять не менее 100 человек в день, правда, 90 из них были неквалифицированные рабочие. Тем не менее за строительный сезон планировалось использовать более 13200 человеко-дней.

Еще более масштабные преобразования в бытии Бобруйска предусматривало обязательное постановление №30 окружного исполнительного комитета от 26 мая того же года под названием «О благоустройстве городов и городских поселений округа». В частности, касаемо улиц и тротуаров города предписывалось: «Тротуары должны быть приведены в надлежащий вид или переделаны заново и иметь в ширину не менее 1 с половиной аршина». При этом подчеркивалось, что тротуары на Социалистической улице «во всяком случае не могут быть уже существовавших ранее». Кроме того, определялась конкретика для наиболее центральных магистралей: «…на Социалистической улице от Интернациональной до Шоссейной и улице Карла Маркса от Ольховской до Пушкинской тротуары против коммунальных и частно­владельческих зданий должны быть сделаны из цементных плиток или асфальтовые». Как свидетельствует архивный документ, к осени 1926-го в нашем городе было вымощено 600 погонных метров цементно-бетонных и заасфальтировано 1,5 тысячи квадратов тротуаров.

Однако только к началу первой советской пятилетки дошло мощение улиц на окраинах города – специальное постановление о работах на Березинском форштадте принял горсовет в 1929-м. В том же году расширялось электрическое освещение улиц – в связи с установкой турбогенератора на электростанции горсовет поручил коммунтресту установить 12 новых фонарей на форштадте.

Во время проведения Дня леса 6 мая 1929 года на бобруйских улицах было высажено 150 деревьев и около тысячи саженцев – в военном городке, причем наиболее отличились в работе красноармейцы, а также школьники из 1-й белорусской, польской и еврейской семилеток.

Если нет воды, значит…

…водопровод подавал воду только
в первые этажи («Золотой теленок»).

Нет, неслучайно все-таки памятник Шуре Балаганову установлен у нас непосредственно у былой водонапорной башни. Без воды, как известно, и ни туды, и ни сюды. Власти Бобруйска озаботились решением проблемы водоснабжения ровно сто лет назад. И уже в 1926-м президиум горсовета, учитывая перспективу возведения домов выше двух этажей, принял решение о сооружении на углу Пушкинской и Пролетарской улиц водонапорной башни. В июле того же года произошла даже закладка фундамента необходимого городу объекта, что вселяло надежду на окончание работ к концу строительного сезона. Однако, как это нередко бывает у подрядчиков, сроки из-за различных не­увязок значительно сместились. Заминка вышла с закупкой около 28 тысяч пудов водопроводных труб и заказом металлической емкости аж в Москве.

Работы по улучшению снабжения бобруйчан водой плавно перетекли в 1927 год, когда продолжалось бурение скважин, ожидание поступления необходимого оборудования. Наконец в 1928-м после прохождения бурением 275-метровой отметки был достигнут мощный водоносный пласт, начались разработка скважины, ее очистка. На очереди стояли врезка труб, тампонаж, установка фильтра и насоса французской фирмы «Фарко». Коммунальщики предполагали справиться с работами к весне следующего 1929 года.

Но и к лету живительная влага еще не пошла по трубам в дома нашего города на Березине, так как объемы работ были скорректированы в сторону увеличения. В начале июня правление Центрального коммунального банка выделило Бобруйскому горсовету 43 тысячи ­рублей на «завершение строительства водопровода». С их помощью должны были окончиться бурение скважины №1 с тампонажем и начаться бурение скважины №3, строительство насосной станции с монтажом оборудования, установка около 80 водоразборных колонок с бетонными колодцами и другие работы. Очередной срок открытия городского водопровода был намечен на 1 ноября 1929 года. Наконец – радостный момент! – окружная газета «Камуніст» 10 ноября сообщила: «У дні святкавання 12-годдзя Кастрычніка ў ­Бабруйску таксама адбыўся ўрачысты пуск водаправоду».

Спрячь за высоким забором

За палисадом шли осоавиахимовцы,
держа винтовки вкривь и вкось,
будто несли мотыги («Золотой теленок»).

Немало внимания с середины 1920-х уделялось в нашем городе заборам, оградам, изгородям и штакетникам, воротам и калиткам. Майское постановление 1926 года, например, обязывало всех домо­владельцев восстановить заборы «как по фасадной линии, так и по внут­ренним границам дворов, а равно ворота и калитки». При этом предписывалось делать заборы со стороны улицы «из оструганных досок или брусков, но ни в коем случае не из ополков и горбылей». Изгородь из колючей проволоки, прилегавшая к улице, также должна была быть заменена дощатым забором.

Заботясь о внешнем облике города, власти Бобруйска обязывали домовладельцев немедленно разбирать здания, «как жилые, так и холодные», не подлежавшие ремонту и восстановлению, а если они прилегали к фасадной линии, то взамен их ставить и заборы. За оградами во дворах тоже следовало навести порядок: отремонтировать и покрасить железные крыши, поддерживать в рабочем состоянии лотки и водосточные трубы, печи, окна и двери, мусорные и выгребные ямы. Надзор за выполнением этих требований осуществляли органы коммунального хозяйства и милиции, квартирные комитеты. Лица, виновные в нарушении обязательного постановления, подвергались штрафу до 300 рублей или принудительным работам на срок до трех месяцев. Такой серьезный документ был подписан председателем окружного исполнительного комитета Луцкевичем и секретарем Либманом.

Сад, он же сквер, он же парк

Когда приезжий вступил
в прохладную аллею, на скамьях
произошло заметное движение
(«Золотой теленок»).

Не могло не понравиться персонажам ильф-петровского произведения и усиленное разведение в нашем городе на Березине садов, в основном яблоневых. Уже весной 1926 года все тот же президиум окрисполкома постановил организовать в Бобруйске плодовый питомник и показательное садово-огородное хозяйство на окраинном хуторе Хмельники. А к концу лета в нем уже прижилось свыше 21 тысячи дичков, большая часть которых успешно прошла окулировку; кроме того, около 2,5 тысячи яблонь были уже в двух- и трехлетнем возрасте. Следует также заметить, что в округе бобруйские саженцы дополнялись деревцами из совхоза «Дворец» и из Старой Рудни, а также посадочным материалом из восьми частных питомников.

Несомненно, привлекали внимание действующих лиц «Золотого теленка» и множество скверов и парков приберезинской столицы. Сто лет назад началось в ней при Никольском соборе преобразование плодового сада в городской сад, как тогда называли главные парки поселений. В июне 1926-го был открыт для гуляний так называемый рабочий сад, вход в который допускался по «членским союзным книжкам и книжкам рабоче-­партийного клуба», правда, ввиду неоконченности работ по устройству сцены кружки в саду на Пушкинской улице открывались только с июля. На 1927 год было запланировано окончание оборудования городского сада и городского сквера, а вот городской парк был открыт под музыку духового оркестра 28 августа 1926-го, и вход в него был «свободным для всех». И ведь, судя по популярнейшему у всех поколений роману, «Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом».

Александр Казак
Иллюстрации из открытых источников Интернета